Помните империи клеточных и неклеточных, царства бактерий, растений, грибов, простейших из школьных учебников? Так вот, почти никого из них сейчас уже не осталось. Систематика организмов последние двадцать лет основывается главным образом на данных молекулярной биологии, а на сравнении внешнего и внутреннего строения органов и органелл — в гораздо меньшей мере.

Эта статья была опубликована в журнале OYLA №4(44). Оформить подписку на печатную и онлайн-версию можно здесь.

Что проще запоминать: бессмысленные наборы букв, отдельные слова или предложения с чёткой грамматической структурой? Конечно предложения! Когда информация сгруппирована в смысловые блоки по какому-то общему, применимому для всех признаку, работать с ней гораздо легче. Это первая причина, по которой люди стараются разработать чёткую классификацию живых организмов. Вторая — учёные хотят понять, кто от кого произошёл. Узнать это непросто: большинство предков тех или иных групп уже вымерли, а дальние родственники могут быть более похожими, чем близкие, потому что живут в одинаковых условиях (это называется конвергенция). Поэтому при классификации организмов — отнесении их к той или иной группе — необходимо учитывать сразу множество признаков этих организмов и факторов, способных внести ошибку в результаты.

Первые известные нам попытки классифицировать живое, как водится, предпринимали древние греки. Аристотель, отец чуть ли не всех наук (и это не преувеличение), разделял все природные объекты на минералы, растения, неподвижных животных, животных без крови и животных с кровью. Впрочем, в дошедших до нас трудах его авторства нет чётко прописанного родословного древа. Для отнесения объекта к той или иной группе Аристотель использовал как минимум два признака: способность двигаться и наличие крови.

После Аристотеля принципиально новые схемы классификации появились уже только в XVIII веке. Наиболее полную создал шведский ботаник Карл Линней. Он предложил делить всех на три царства: животные, растения и минералы. Грибы тогда относили к растениям, а про бактерий и вирусов просто не знали. Также Линней выделял классы, порядки, роды и виды и предложил давать каждому организму универсальное латинское название, чтобы учёный, на каком бы языке он ни говорил, знал, с кем имеет дело, и не путался в тонкостях перевода. Название это, по задумке Линнея, должно состоять из двух слов: «имени» рода (всегда с большой буквы) и видового эпитета (всегда с маленькой). Например, видовое наименование обыкновенной кукушки — Cuculus canorus. Она относится к роду кукушек (Cuculus), а canorus означает «мелодичный». Помимо обыкновенной кукушки есть ещё глухая, малая, бородатая и многие другие. Все они Cuculus, но с разными прилагательными: optatus, poliocephalus, vagans соответственно.

Латинские названия выделяются курсивом и лежат в основе биноминальной (бинарной, биномиальной) номенклатуры. Этим нововведением Линнея пользуются до сих пор, но сама «система природы», которую он составил, за триста лет претерпела значительные изменения. Были открыты новые крупные группы организмов. Почти все они видны только в микроскоп, и в повседневной жизни мы с ними редко сталкиваемся. Но именно их обнаружение не раз уточняло и даже переворачивало систематику.

Линней для построения классификаций пользовался в основном внешними признаками и считал, что для выделения одних групп надо пользоваться одними признаками, а для выделения иных можно брать совсем другие характеристики. Плюс к тому шведский ботаник не признавал идеи эволюции (честно говоря, к тому моменту они и не были должным образом сформулированы), поэтому его «система природы» была искусственной — слабо отражала родственные связи между организмами и не всегда выделяла действительно важные вещи.