Архитекторы мечтают, чтобы их творения стояли веками. Однако здания устаревают и физически, и морально, меняются цели владельцев и планировка городов. Но порой снести здание оказывается немногим легче, чем его построить.

С конца XIX века стоимость строительства стала снижаться, требования к качеству застройки изменились, и стала набирать популярность перепланировка городов, сопровождавшаяся сносом целых районов. Самые знаменитые из таких проектов: снос "Акра дьявола" – мрачных, перенаселённых, наполненных нищетой и инфекциями трущоб около Вестминстерского аббатства в Лондоне, и масштабная перестройка Барона Османа, разрушившего большую часть старого Парижа и создавшего сегодняшний блистательный облик города. В наши дни сносы целых районов стали делом обыденным, так, в США на это тратятся сотни миллионов долларов. А будущее уничтожение заранее планируется ещё на этапах городского планирования и проектирования зданий: например, предполагалось, что массово строящиеся в 60-е годы в СССР микрорайоны панельных "хрущёвок" вскоре сменятся жильем, достойным строителей коммунизма (хотя многие из этих домов, срок службы которых рассчитывался на 30 лет, стоят до сих пор). Снос зданий стал пользоваться большим спросом и превратился в целую индустрию со своими приёмами и специальным оборудованием, которая особенно быстро стала развиваться после Второй мировой войны. 

Самый аккуратный способ сноса зданий – ручной демонтаж. Помимо традиционных, доставшихся нам от наших предков кувалд, зубил и ломов при нём используют изобретённые еще в конце 19 века отбойные молотки и сверхмощную разновидность – бетоноломы, лебёдки, домкраты. Рабочие постепенно "раздевают" здание: вынимают окна и двери, демонтируют все оборудование, трубы и проводку, этаж за этажом разрушают и выносят перегородки, стены и перекрытия. Значительная часть полученных материалов идёт в переработку: металл и стекло переплавляют, бетон и кирпич размалывают в строительный щебень. Однако у аккуратности есть оборотные стороны – страшный шум, усугубляемый длительностью работ: мало кого обрадуют месяцами стучащие по соседству отбойные молотки. Да и обходятся столь кропотливые работы дорого.

В разы дешевле механизированный снос. Мультипликаторы очень любят красочную картинку сноса строений огромной гирей, которой размахивает экскаватор. Однако в реальной жизни этот инструмент, называемый "бабой" и весящий до 5 тонн, используется уже не часто. Он был изобретён в одно время с отбойным молотком, но, достигнув пика популярности в 1950-1960 годы, вскоре быстро её потерял. Причины банальны – стрела коротка, и высоко ей не дотянуться, а начинать с нижних этажей точно не стоит по причинам безопасности: "складываются" не только карточные домики. Кроме того, для использования "бабы" нужна сравнительно большая свободная площадь, также невозможно сносить здания, примыкающие к соседним, а более современные методы разрушения более быстры и экономичны. Сейчас "бабу" применяют только для разборки отдельно стоящих зданий высотой не более двух этажей. Кстати, "бабы" бывают не только шарообразные или грушевидные, которыми размахивают по горизонтали из стороны в сторону. "Бабы" клиновидной формы "летают" вертикально, их используют для разрушения горизонтальных конструкций: падая с высоты, они разбивают перекрытия и фундаменты.

Сейчас чаще используют экскаваторы-разрушители, вооружённые современными инструментами: грейферами, гидравлическими молотами и ножницами. Грейфер – это большой металлический ковш с двумя или несколькими челюстями, которыми постепенно "откусывают" части строения. Размах "пасти" у одного из крупнейших, имеющего вес свыше 4 тонн, составляет 1,2 метра, а сила "укуса" – 145 тонн, что в 40 раз больше чем у тираннозавра – гигантского ящера-сверххищника, обитавшего в позднемеловом периоде. При помощи грейфера можно разрушить здание высотой уже до пятнадцати метров, а также сооружения, которые находятся под землёй, например, цокольные этажи и подземные парковки (размахивать там шар-бабой весьма несподручно). Преимуществом этого инструмента является то, что откушенное им можно сразу погрузить в автомобиль или отложить в сторонку, не создавая нагромождения руин на месте постройки. За счет совмещения сноса, погрузки и уборки его работа оказывается быстрой и экономичной. Именно так массово сносят панельные пятиэтажки. Однако не все материалы грейферу по зубам.

Для более прочных железобетонных и стальных конструкций применяются гидравлические ножницы, которые существенно больше привычных нам канцелярских и весят несколько тонн. Они бывают похожи на обычные ножницы: два острых лезвия с зазором менее 1 мм между ними – такими разрезают мостовые перекрытия и стальные балки, или на гигантские плоскогубцы, которыми разламывают кирпичные и бетонные стены. Использование гидроножниц позволяет постепенно, шаг за шагом, "расчленять" здания до самого основания. Длина стрелы у специальных экскаваторов-разрушителей, имеющих вес до 200 тонн, может быть очень большой – до 67 метров, её вполне хватает, чтобы сносить большинство жилых многоэтажек.

Что нельзя откусить, разрезать или разломать, то точно можно раздолбить. Гидравлические молоты – это огромные аналоги отбойных молотков, навешиваемые на экскаваторы. На него могут крепиться различные рабочие инструменты: клины, зубила, пики, которые с огромной энергией и частотой до 40 ударов в секунду способны дробить материалы любой прочности. Их стук знаком большинству горожан: в большом городе всегда можно найти место, где сегодня "металлические дятлы" долбят асфальт, фундаменты или остатки зданий. Впрочем, радиус поражения у них ограничен: дотянуться они могут на высоту не более 6 метров.

Один из самых эффектных инструментов – кислородное копьё, которое применяется при резке и прожигании отверстий в монолитных бетонных и железобетонных конструкциях. Оно представляет собой горящую стальную трубку, через которую пропускается кислород. Рабочий конец копья предварительно нагревается до температуры 1350–1400°С с помощью сварочной дуги или подогревающего пламени резака. После воспламенения металла посторонний источник нагрева убирается. Рабочий конец копья достигает температуры 2000°С, а вырывающиеся продукты сгорания железа способны плавить даже бетон.

Последним словом моды в орудиях разрушения являются радиоуправляемые роботы для демонтажа. Конструктивно они похожи на обычные экскаваторы, но не имеют кабины и поэтому могут изготавливаться в любом размере: от гигантских до мелких, способных бегать по лестницам и проходить в двери. Они более производительны, чем обычные "фаршированные" операторами машины, и способны полностью обезопасить людей. 

Способ разбирать небоскрёбы без пыли и шума придумали японцы. В условиях плотности и высотности застроек взрывать или громить здания традиционными методами затруднительно. Второй этаж ставится на домкраты и после полной разборки первого опускается, после чего процедура повторяется. Либо крыша закрепляется на временных колоннах и постепенно опускается по мере того, как демонтируются внутренние перекрытия и стены. За счет закрытости строительной площадки окружающие не страдают ни от пыли, ни от шума. А небоскрёб незаметно уменьшается неделя за неделей. Например, токийский отель Grand Prince Hotel Akasaka высотой почти 140 метров был разобран таким образом за полгода.

Работа взрывотехников завораживает эффектностью. Однако эти секунды торжества разрушения требуют долгих месяцев подготовки. Снос зданий взрывом является самым быстрым, но при этом и самым опасным способом демонтажа построек. Предварительно нужно не только "раздеть" здание, но тщательно просчитать сценарий обрушения, точки заложения и тип зарядов, радиус разлёта обломков и воздействие ударной волны на окружающие строения и коммуникации. Правильно рассчитанный поочередный взрыв зарядов позволяет задать направление обрушения, а также снизить сейсмический эффект, для оценки которого также учитывается возможное наложение волн от взрывов отдельных групп зарядов.

Взрывом чаще всего разрушают высотные здания, небоскрёбы, башни, трубы, а также сооружения, обладающие высокой прочностью. При этом взрывать здание необязательно целиком, можно предварительной серией слабых взрывов отделить часть здания разделительной щелью и сохранить её при взрыве.

При подготовке производится окопка фундаментов (чтобы уменьшить распространение сейсмических волн), изготовление укрытий, бурение шпуров (углублений) для закладки взрывчатки, монтаж сети детонационных шнуров, подсоединение электродетонаторов. В качестве взрывчатки обычно используют смесь аммиачной селитры и дизельного топлива, гексоген, пентаэритриттетранитрат.

На время взрыва вокруг площадки создают зону безопасности, эвакуируя зрителей, максимально снижают давление в проходящих поблизости сетях. Только после оцепления территории и её тщательной проверки на отсутствие людей запускается обратный отсчёт. Взрывы обычно начинаются с верхнего этажа, каждый следующий оседает под тяжестью предыдущего, взорванного несколько мгновений назад. Строение быстро складывается внутрь самого себя, это позволяет минимизировать "зону поражения". Впрочем, некоторые сооружения, например, дымовые трубы заваливают набок. После оседания пыли работа не заканчивается: первым делом специалисты убеждаются, что сработали все заряды, затем за дело принимаются строительные рабочие, доламывающие оставшееся и вывозящие мусор с площадки.

Одним из наиболее "прославившихся" районов, приговорённых к полной ликвидации, стал Кабрини-Грин, существовавший в северо-восточной части Чикаго. Строить его начали в 1942 году, чтобы обеспечить доступным жильём солдат, вернувшихся с войны. Но уже спустя 20 лет население кардинально изменилось – район заполнили афроамериканцы, после чего он стал "звездой" криминальных сводок. Неблагополучие Кабрини-Грин даже внешне било в глаза: раскрашенные граффити дома с выбитыми окнами, забитые мусоропроводы, неработающие лифты и водопровод. Сюда боялись приезжать скорые и неохотно заглядывали даже полицейские. Весной 1981 года мэр Чикаго Джейн Бирн попыталась продемонстрировать возмущающемуся населению, что здесь всё не так уж плохо и переехала с мужем в одну из квартир в Кабрини-Грин. Но несмотря на охрану и полицию, уже через три недели покинула это специфическое место. Позднее власти признали, что изменить район к лучшему не удастся, и в 1995 году начали его тотальный снос, завершившийся только спустя 15 лет.