Даже сейчас мы до конца не знаем, как и почему она возникает, не умеем её лечить – только облегчать, пусть и надолго, симптомы. Мохаммед Али был не единственным знаменитым пациентом с этим диагнозом. Звезда трилогии «Назад в будущее» Майкл Джей Фокс борется с заболеванием с 1991 года – и как успешно: недавно он сумел выйти на сцену с гитарой!

Эта статья была опубликована в журнале OYLA №3(31). Оформить подписку на печатную и онлайн-версию можно здесь.

Матвей Г. не так давно вышел на пенсию. Несколько лет назад он обнаружил, что ему стало сложно двигать рукой, и невролог сделал неутешительное заключение: «У вас болезнь Паркинсона в начальной стадии. Но не огорчайтесь — будем лечиться». С тех пор Матвей постоянно читал, чтобы узнать больше о своём недуге. Так как он интересовался историей, то сначала выяснил, в честь кого, собственно, назвали болезнь.

Джеймс Паркинсон родился 11 апреля 1755 года в Восточном Лондоне в семье хирурга Джона Паркинсона и пошёл по стопам отца, став врачом. Он был талантливым практиком, спасал людям жизнь и даже вошёл в число первых членов Royal Humane Society (благотворительная организация, которая занималась оказанием первой помощи людям, пострадавшим в чрезвычайных ситуациях).

Одно из немногих настоящих изображений Джеймса Паркинсона (в центре). Все остальные, в том числе фотографии, которые можно встретить на просторах интернета, — фальсификация: во времена Паркинсона фотоаппарат ещё не придумали.

Паркинсон был наблюдателен и многое подмечал. Это помогло ему в научных изысканиях: в 1817 году издательство Whittingham & Rowland выпустило его работу «Эссе о дрожательном ­параличе», в которой он обобщил шесть клинических случаев. Интересно, что больные не были его пациентами, — будучи врачом, Паркинсон много ходил по улицам Лондона и наблюдал за людьми со схожими симптомами.

Раньше подобного пациента отличить было очень просто. Во-первых, поза — сгорбленная, «просящая». Во-вторых, лицо такого человека практически лишено мимики и почти не выражает эмоций. В-третьих, дрожание рук (тремор) — отсюда и название эссе «О дрожательном параличе». В-четвёртых, одна рука у больного вытянута вперёд и как будто что-то перекатывает — деньги, пилюли, чётки. Из-за спазма мышц эти люди двигаются мало, небольшими шажками, но иногда, словно по команде «марш!», могут сорваться с места и побежать — это называется пропульсивной походкой. Сейчас такая яркая картина встречается редко, потому что, как правило, пациенты получают поддерживающую терапию, которая облегчает многие симптомы.

Увы, современники работу Паркинсона не заметили: неврологические заболевания в начале XIX века были не в большом почёте. Открытие заново сделал «Наполеон неврозов» Жан-Мартен Шарко, который, кажется, приложил руку к изучению или наименованию почти всех нервных болезней. Ровно 60 лет спустя, в 1877 году, он повторно описал «дрожательный паралич» и предложил назвать его болезнью Паркинсона (maladie de Parkinson).

Микрофотография окрашенной культуры клеток нейронов. Стрелкой показано включение — тельце Леви.

Матвей Г. не останавливался в своих поисках и долгими зимними вечерами листал книги. Из учебника по неврологии он узнал, что при его недуге внутри нервных клеток образуются сгустки инородного вещества, которые мешают им нормально работать (почему — до сих пор загадка). Называются такие сгустки тельца Леви. «Интересно», — подумал Матвей и открыл поисковую страницу в браузере.

Оказывается, в 1912 году эти странные внутринейронные включения обнаружил немец Фриц Якоб Хайнрих Леви. Сегодня мы знаем, что эти тельца состоят из компонентов белка альфа-синуклеина и других белков и являются характерным признаком деменции, или нарушения умственных способностей.

Одна из немногих известных фотографий Фрица Леви

Там же Матвей Г. вычитал, что симптомы его заболевания вызваны смертью нервных клеток в так называемой чёрной субстанции. А впервые предположил это советский невролог Константин ­Третьяков.

Чёрная субстанция — это часть среднего мозга человека. Здесь находятся нейроны, вырабатывающие нейромедиатор дофамин. Если они гибнут, то нарушается нейронный путь, по которому возбуждение передаётся в базальные ганглии, как и чёрная субстанция, входящие в состав экстрапирамидной системы. Эта система контролирует движения наравне с главной двигательной (пирамидным, или кортикоспинальным, трактом), поддерживая тонус мышц и координируя движения. В случае нарушений она «растормаживается»: появляется избыточность движений (например, тремор) и другие характерные симптомы.

Матвей Г. понял, какая беда приключилась с его мозгом. Но что же назначил врач? И почему лекарство должно помочь?

Главную роль в патогенезе болезни Паркинсона играет недостаток нейромедиатора дофамина. Его биохимическим предшественником является аминокислота тирозин. Фермент тирозингидроксилаза через навешивание гидроксогруппы (-ОН) превращает тирозин в леводопу (L-DOPA). В свою очередь, фермент L-DOPA-декарбоксилаза преобразует леводопу в дофамин.

Сам по себе дофамин не способен пройти через гематоэнцефалический барьер — мощную линию обороны и контроля, мешающую поступлению в мозг всего того, что «плавает» в нашей крови. ­Поэтому принимать его в качестве лекарства бессмысленно. А вот леводопа проходит его отлично. Это и определило её яркую фармакологическую судьбу.

Леводопа — сокращение от L-3,4‑дигидроксифенилаланина (L-3,4‑dihydroxyphenylalanine, L-dopa). Из справочника по химии Матвей узнал, что впервые леводопу синтезировал польский химик Казимир Функ в 1911 году (он же придумал слово «витамин»). К этому событию долгое время не проявляли интереса, но всё резко изменилось в 1938 году, когда немецкий фармаколог и физиолог Петер Хольтц с соавторами открыл фермент L-DOPA-декарбоксилазу. Это позволило понять схему производства дофамина и других медиаторов и поставило леводопу и дофамин в ряд важнейших «информационных» молекул мозга.

 Принимать в качестве лекарства дофамин бессмысленно. Он не проходит через гематоэнцефалический барьер — в отличие от своего предшественника леводопы.

Судьба леводопы разожгла в Матвее любопытство, и он выяснил, что в середине ХХ века шведский фармаколог и будущий нобелевский лауреат Арвид Карлссон поставил эксперимент: обездвижил подопытных кроликов сильнейшим транквилизатором — растительным ядом резерпином, — а затем ввёл им леводопу. Лежавшие на полу с опущенными ушами животные практически мгновенно вскочили на ноги.

А в начале 1960‑х австрийский фармаколог Олег Горникевич обнаружил резкое снижение дофамина в базальных ганглиях пациентов, страдающих болезнью Паркинсона. Факты выстроились в логичную схему: дофамин необходим для поддержания двигательной активности организма, а леводопа — его прямой биохимический предшественник.

Матвей увлечённо читал, как Горникевич обратился к своему соотечественнику, венскому невропатологу Вальтеру Биркмайеру, предложив ему два грамма леводопы для клинических экспериментов. Внутривенное введение вещества приводило к быстрому, хотя и временному улучшению состояния пациентов с болезнью Паркинсона. Эти первые опыты открыли новую эру в истории болезни, сделав терапию леводопой золотым стандартом лечения.

Помимо леводопы, которая в сочетании с карбидопой по-прежнему остаётся единственным эффективным препаратом для лечения заболевания, есть ещё один метод — глубокая стимуляция мозга, или DBS. Он помогает, но пока мы не знаем почему.

При DBS длинные и тонкие, толщиной в миллиметр, электроды вживляют в мозг, подводя их к цели размером меньше кукурузного зерна — субталамическому ядру в базальных ганглиях. Электроды мягко стимулируют его, что облегчает двигательные симптомы болезни Паркинсона.

Посидев в интернете, Матвей Г. узнал, что около 10 тыс. человек в год делают DBS-операции по поводу Паркинсона. И уже накопилась статистика о более чем 140 тыс. человек с такими электродами. Первая DBS-операция прошла в 1987 году во французском городе Гренобле, и пациент до сих пор жив. Неудивительно, что сами врачи называют этот метод чем-то средним между наукой, искусством и шаманством. Но он продлевает жизнь.

Больше всего Матвея поразила информация, на которую он наткнулся случайно: оказывается, если часть нейронов погибла, в это место можно пересадить новые нейроны! Эксперименты на макаках прошли весьма успешно.

За последние десять лет клеточные технологии совершили огромный рывок, и нам уже не нужны нейроны другого человека — мы умеем выращивать собственные. Это стало возможным благодаря работам японского учёного Синъи ­Яманаки, который научился получать из обычных клеток, например кожи, стволовые (дающие начало всем клеткам организма), — а уж из них мы можем вырастить что угодно. Неудивительно, что в 2012 году Яманака получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.

Синъя Яманака — японский учёный, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине 2012 года

Прорыв в лечении болезни Паркинсона случился тоже в Японии. В конце 2017 года здесь объявили о наборе добровольцев для тестирования нового способа терапии. Двухлетние испытания на макаках прошли успешно — настала очередь людей. С помощью метода, предложенного Яманакой, учёные перепрограммировали клетки здоровых людей и получили молодые дофаминергические нейроны, которые затем имплантировали в мозг макак с разрушенной чёрной субстанцией. Трансплантация нейронов заметно облегчила симптомы болезни, причём долгосрочно: улучшение (без роста опухолей) продолжалось 21 месяц, пока эксперимент не завершился.

Что ж, весь мир, а вместе с ним и Матвей Г., затаив дыхание, ждут результатов испытаний на людях. У больных Паркинсоном появилась новая надежда. А пока Матвей решил записаться на консультацию к нейрохирургу, чтобы в деталях узнать про глубокую стимуляцию и выяснить, подходит ли этот метод ему. Ведь он хочет оставаться активным как можно дольше.